14.02.2011 в 23:26
перевод отрывка из макси "Imperfect Tense" Hades' Phoenix; сцена секса между Сефиротом и Клаудом. Вырезано отсюда.
629 слов
читать дальше- Я…
Голос прервался стоном; выгнув спину, чтобы сильней прижаться к Сефироту, Клауд вплёл пальцы в длинные серебристые волосы. Губы Генерала не были ни ласковыми, ни требовательными - просто твёрдыми, терпеливыми и настойчивыми, вызывая в Клауде, юном, не верящим своему счастью Клауде, безудержную страсть.
Наверное, было постыдно для всесильного Генерала делить постель с кадетом; падение было таким низким, что знай о нём кто-нибудь помимо Зака, обязательно пошли бы сплетни о фаворитизме и смешки касательно вкусов Сефирота. Но, понимая, сколь мало принадлежит ему в этой жизни – а также зная, что скорее повесится, чем станет покупать форму Солджера своим телом, Клауд не мог сдержать стонов, когда Сефирот вёл пальцами по его телу туда, вниз, чуть прикасаясь к коже, что-то едва слышно шепча ему в губы. За это Клауд тоже будет бороться до последней капли крови.
С Клаудом, лежащим на спине, раскинувшим длинные ноги, Сефирот поступал так же аккуратно и точно, как со всем остальным. Сосредоточенно сведя серебристые брови, он не отнимал губ ото рта своего любовника, водя пальцами между его ягодицами. На крохотный, бесконечный миг Клауд понимал, что в данный момент для Сефирота существовал только он, что хотя бы на какое-то время он переставал быть отщепенцем, неудачником, и становился чем-то достойным… достойным всего, чего угодно.
Сильные руки обхватывали Клауда за плечи и прижимали к твёрдому торсу; шёпот Сефирота замирал, когда он проникал в него. Ноги Клауда оказывались вокруг талии Сефирота, и какое-то время они просто лежали, обнявшись, сплетя руки, смешав дыхания. Сефирот был всегда очень внимателен, всегда любил с такой осторожной заботой – но сейчас в том, как он обнимал Клауда, было что-то отчаянное, что-то мрачное. Клауд покрепче обхватывал руками эти широкие плечи, стараясь понять, что изменилось, как вернуть всё назад.
Оба молчали, и Клауд находился на краю пугающей и манящей пропасти; мир вокруг замирал и исчезал вовсе. Сефирот сжимал его талию – от больших пальцев потом останутся синяки – и начинал двигаться; влажное от пота тело так сладко скользило по его собственному – и Клауд не мог удержаться, выгибался от удовольствия снова.
Низкие, почти неслышные стоны Сефирота отдавались в груди Клауда – так тесно Сефирот прижимал его к себе. Клауд совершенно неосознанно впивался короткими ногтями ему в спину, заставляя Сефирота шипеть и толкаться в него с большей резкостью, с меньшим самоконтролем.
Ближе к концу Сефирот отпускал его, подняв руки ему за голову, держа их одной рукой и опираясь на другую; Клауд крепче обхватывал его ногами. Страсть к тому времени охватывала их полностью; воздух просто электризовался от желания, от звуков, от запахов. Чтобы не закричать, Клауду приходилось прижиматься лицом к своему же плечу; Сефирот исступленно целовал его, стараясь заглушить собственный стон. Он падал на Клауда, руки, ноги, всё сплеталось, страх был полностью забыт.
Клауд не сразу отпускал Сефирота, прижимая его к себе, пытаясь сплавиться с ним в одно.
И вдруг Сефирот прошептал:
- Ты меня любишь, Клауд?
Кровь застыла у Клауда в жилах, тело напряглось; на секунду он снова почувствовал себя ребёнком, ищущим дружбы, а получающим только пинки и ругань. Он научился прятать любое стремление к товариществу, к человеческому теплу, к тому, чтобы хоть кто-нибудь скорбел, случись с ним что-нибудь; научился полагаться только на самого себя.
И, наверное, он слишком долго думал, замерев и не дыша, потому что Сефирот уже отодвинулся – уже одевался с нечитаемым выражением лица.
Пытаясь удержать его, Клауд начал:
- Сефирот…
Но обращённые на него глаза сверкали не холодным, пристальным интересом, к которому он привык – но кристаллическим льдом, выражением, с которым Генерал вырезал Вутай.
Испуганный мальчишка, никогда не покидавший сознания Клауда, как бы давно он не оставил Нибельхайм, задрожал в страхе.
- Завтра в восемь ноль-ноль явишься на службу к своему командиру.
- Сефирот, постой!
Клауд смотрел, как Сефирот уходит – ледяное затишье перед бурей. Он подтянул колени к груди и продолжал невидяще глядеть на закрывшуюся дверь, удивляясь, как он мог так быстро всё испортить.
- Клауд.
Зимы в Нибельхайме всегда были очень холодны.
админ:
считаем баллы
2709+12=2721
URL комментария629 слов
читать дальше- Я…
Голос прервался стоном; выгнув спину, чтобы сильней прижаться к Сефироту, Клауд вплёл пальцы в длинные серебристые волосы. Губы Генерала не были ни ласковыми, ни требовательными - просто твёрдыми, терпеливыми и настойчивыми, вызывая в Клауде, юном, не верящим своему счастью Клауде, безудержную страсть.
Наверное, было постыдно для всесильного Генерала делить постель с кадетом; падение было таким низким, что знай о нём кто-нибудь помимо Зака, обязательно пошли бы сплетни о фаворитизме и смешки касательно вкусов Сефирота. Но, понимая, сколь мало принадлежит ему в этой жизни – а также зная, что скорее повесится, чем станет покупать форму Солджера своим телом, Клауд не мог сдержать стонов, когда Сефирот вёл пальцами по его телу туда, вниз, чуть прикасаясь к коже, что-то едва слышно шепча ему в губы. За это Клауд тоже будет бороться до последней капли крови.
С Клаудом, лежащим на спине, раскинувшим длинные ноги, Сефирот поступал так же аккуратно и точно, как со всем остальным. Сосредоточенно сведя серебристые брови, он не отнимал губ ото рта своего любовника, водя пальцами между его ягодицами. На крохотный, бесконечный миг Клауд понимал, что в данный момент для Сефирота существовал только он, что хотя бы на какое-то время он переставал быть отщепенцем, неудачником, и становился чем-то достойным… достойным всего, чего угодно.
Сильные руки обхватывали Клауда за плечи и прижимали к твёрдому торсу; шёпот Сефирота замирал, когда он проникал в него. Ноги Клауда оказывались вокруг талии Сефирота, и какое-то время они просто лежали, обнявшись, сплетя руки, смешав дыхания. Сефирот был всегда очень внимателен, всегда любил с такой осторожной заботой – но сейчас в том, как он обнимал Клауда, было что-то отчаянное, что-то мрачное. Клауд покрепче обхватывал руками эти широкие плечи, стараясь понять, что изменилось, как вернуть всё назад.
Оба молчали, и Клауд находился на краю пугающей и манящей пропасти; мир вокруг замирал и исчезал вовсе. Сефирот сжимал его талию – от больших пальцев потом останутся синяки – и начинал двигаться; влажное от пота тело так сладко скользило по его собственному – и Клауд не мог удержаться, выгибался от удовольствия снова.
Низкие, почти неслышные стоны Сефирота отдавались в груди Клауда – так тесно Сефирот прижимал его к себе. Клауд совершенно неосознанно впивался короткими ногтями ему в спину, заставляя Сефирота шипеть и толкаться в него с большей резкостью, с меньшим самоконтролем.
Ближе к концу Сефирот отпускал его, подняв руки ему за голову, держа их одной рукой и опираясь на другую; Клауд крепче обхватывал его ногами. Страсть к тому времени охватывала их полностью; воздух просто электризовался от желания, от звуков, от запахов. Чтобы не закричать, Клауду приходилось прижиматься лицом к своему же плечу; Сефирот исступленно целовал его, стараясь заглушить собственный стон. Он падал на Клауда, руки, ноги, всё сплеталось, страх был полностью забыт.
Клауд не сразу отпускал Сефирота, прижимая его к себе, пытаясь сплавиться с ним в одно.
И вдруг Сефирот прошептал:
- Ты меня любишь, Клауд?
Кровь застыла у Клауда в жилах, тело напряглось; на секунду он снова почувствовал себя ребёнком, ищущим дружбы, а получающим только пинки и ругань. Он научился прятать любое стремление к товариществу, к человеческому теплу, к тому, чтобы хоть кто-нибудь скорбел, случись с ним что-нибудь; научился полагаться только на самого себя.
И, наверное, он слишком долго думал, замерев и не дыша, потому что Сефирот уже отодвинулся – уже одевался с нечитаемым выражением лица.
Пытаясь удержать его, Клауд начал:
- Сефирот…
Но обращённые на него глаза сверкали не холодным, пристальным интересом, к которому он привык – но кристаллическим льдом, выражением, с которым Генерал вырезал Вутай.
Испуганный мальчишка, никогда не покидавший сознания Клауда, как бы давно он не оставил Нибельхайм, задрожал в страхе.
- Завтра в восемь ноль-ноль явишься на службу к своему командиру.
- Сефирот, постой!
Клауд смотрел, как Сефирот уходит – ледяное затишье перед бурей. Он подтянул колени к груди и продолжал невидяще глядеть на закрывшуюся дверь, удивляясь, как он мог так быстро всё испортить.
- Клауд.
Зимы в Нибельхайме всегда были очень холодны.
админ:
считаем баллы
2709+12=2721